Большой толковый социологический словарь - протестантская этика

Основные такие обязанности были связаны с занятиями верующих (профессиями, склонностями). Именно этот акцент дал Веберу основание для вывода, сделанного в "Протестантской этике и Духе капитализма" (1930): протестантская этика,  влияя на поведение человека, оказала главное воздействие на капитализм после Реформации. Ведь капиталистическое поведение базировалось на индивидуальной погоне за наживой. Однако капиталисты побуждались чувством моральной ответственности за свои ресурсы, чтобы без конца увеличивать их тяжким трудом, умерять потребление и экономить для инвестиции. Все элементы аскетизма были присущи вытекавшему из этого поведению; оно было методично планируемым, самоуправляемым, самоотреченным в отношении потребления и досуга и целеустремленно направленным на достижение конечной цели экономическое приобретение и наращивание.

Подобное поведение показалось Веберу результатом фундаментального преобразования в человеческом характере и ценностях. Люди не были по природе аскетичными; они были беспечны и противоречивы, предпочитали досуг дисциплинированному труду и считали целеустремленное посвящение себя экономическому приобретению антиобщественным и безнравственным. Поскольку побуждение прибылью и капиталистические учреждения существовали и вне Запада после Реформации, так и не вызвав этически узаконенной аскетической бережливости, Вебер не считал, что экономические интересы обеспечивали достаточный для человека стимул, чтобы сломать свой природный характер и наложить на себя аскетическое предписание. Тогда что же?

Это сделала религия. Для доказательства Вебер привел пример из католического монашества. Как только пуританство перенацелило аскетизм, достижение конечной цели ревностных сторонников -гарантия спасения оказалась связанной с выполнением их профессионально-технических обязанностей. Бог призвал христиан служить ему таким образом, для чего подарил времени, способности и ресурсы, призвал трудиться и беречь ресурсы, чтобы его слава могла проявиться в их использовании и приращении. Безделье и расточительность поэтому стало смертельным грехом, а плоды аскетически предписанного усердия и бережливости возрастающая прибыль и экономическое расширение стали оцениваться как признаки благословения Бога и таким образом обеспечивать правоверным гарантию спасения.

Именно потребность в гарантии вынудила людей предпринимать аскетизм, ибо пуританские доктрины о спасении внушали страстное стремление. Пуритане считали, что Бог предоставлял спасение как подарок либо через предопределение меньшинства, как в кальвинизме, либо в предложении, сделанном непосредственно индивидуумам, как в других традициях. В любом случае верующие стали стремиться к обеспечению себе места среди спасенных. Бог имел дело непосредственно с индивидуумами, и доказательство нельзя было установить через посредничество или священное духовенство церквей. Оно должно было прийти через индивидуальное убеждение, развитое верой и демонстрацией того, что Божья милость преобразовала человека из природного состояния этической несогласованности в состояние изящества, доказанное аскетическим профессионально-техническим поведением. Человеческий характер был таким образом изменен; страх нарушил природный характер и вынудил людей стать безжалостными аскетами, посвященными труду, бережливости и приумножению.

Пуританство поэтому снабдило капитализм некоторыми сигнальными связями: сформировало тип характера, идеально подходящий для расширения системы; сделало обязанностью, угодной Богу, индивидуальную погоню за наживой; узаконило разделение труда,  превратив профессиональную деятельность специалиста в обязанность; оправдало капиталистическую эксплуатацию и трудовую дисциплину, ибо добросовестный труд стал обязанностью; создало культурный климат, в котором бедность могла рассматриваться как результат индивидуальных моральных недостатков то есть безделья и расточительности, и тем освободило систему от ответственности за бедность. Капитализм, однако, скоро отделался от религиозного происхождения своего духа. В развитой форме он опирается на собственные основы; те, кто отказывается принять соответствующее капитализму поведение, погибнут в борьбе за выживание.

Тезис Вебера породил крупный нерешенный конфликт, в котором приняли участие историки экономики, церкви, богословы и другие не социологи. Помимо прочих вещей, он был обвинен в игнорировании старшинства этически свободного стяжательства и экономического индивидуализма по сравнению с Реформацией (Робер-тсон, 1933; Тауни, 1926), а также протестантских этических заповедей о стяжательстве (Джордж и Джордж, 1958; Гудзон, 1949) и католических и светских профессионально-технических доктрин, которые были подобны по целям и содержанию доктринам пуритан (Робертсон, 1933; Самюэльсон, 1961). Многое в критике, однако, основано на недоразумениях. Вебер пытался объяснить не этически свободное стяжательство или экономический индивидуализм, а только аскетический дух, развивавшийся в капитализме после Реформации. Он не отрицает пуританские этические заповеди о стяжательстве, а признает их, но утверждает, что они не были направлены против богатства как такового, а только против злоупотребления им в без-дельи и потреблении. Вебер также знал все доктрины о профессионально-техническом усердии, но сомневался в их эффективности, ибо они не были поддержаны психологическими санкциями типа пуританского стремления к спасению. Тезис Вебера остается открытым для нападок. Некоторые авторы, например, сомневаются в порождении пуританством психологических санкций, вытекающих из стремления к спасению (Риаринг, 1985; Маккиннон, 1988); пуританские произведения об экономическом стяжательстве достаточно неоднозначны, чтобы поддерживать и интерпретации Вебера. Наконец, трудно установить недвусмысленно направление влияния религии на экономическую жизнь. Марксисты, например, могли бы привести доводы в пользу "причинности" в противоположном направлении. Вероятно, споры будут продолжаться до тех пор, пока социальные ученые сохраняют интерес к данной проблеме.